Евгения (22)

10 апреля 2022 г., Пруске. 45 дней войны.

Им повезло. И они были готовы. Это им помогло пережить самый трудный период. Без мобильной связи они жили в неведении. Они полностью осознали военное положение только во время эвакуации, когда своими глазами увидели последствия войны для своего города и его жителей. Трёхлетний ребёнок сможет всё забыть. Но смогут ли они всё это забыть?

“Мы с мамой родом из Мариуполя. Моя мама была в Одессе во время войны. Я пряталась со свекровью в подвале в Мариуполе. На нашей улице шли не сильные бои. Мобильной связи у нас не было, поэтому мы не знали насколько серьёзна обстановка в нашем городе. Мы сидели в подвале, не зная, что наш город постепенно исчезает. Мы увидели это только во время эвакуации, когда улиц, которые знали и по каким ходили в магазин или на прогулку, просто уже не было. Более трёх недель мы не выходили на улицу. Всегда прятались в подвале во время налётов или когда раздавались взрывы. К счастью, мы были готовы. У нас было достаточно запасов питьевой воды, поэтому нам не нужно было растапливать снег или собирать дождевую воду, как это делали некоторые другие люди. У нас также было достаточно еды, война коснулась нас в этом направлении минимально. Имели достаточно манки, муки. Сначала ели мясо, чтоб оно не испортилось. Потом люди начали грабить магазины в городе, что мы, честно говоря, тоже сделали. Вот откуда у нас была рыба и другие продукты. Мы питались регулярно. Другие семьи ели только раз в несколько дней”.

“Мы не чувствовали войны со всеми её ужасами, пока одна из ракет не попала в соседний дом, где погибла вся семья. Мы слышали взрывы бомб. Одни далеко, другие ближе. Наша улица до сих пор практически сильно не пострадала, некоторые соседи ещё живы, они получают гуманитарную помощь. Я была в подвале с тестем, женой брата и её сыном. Мы приспособились, чтобы нам не было холодно. Принесли туда матрацы и одеяла. Когда отключили отопление, у нас там было теплее, чем в квартирах. Был свой колодец, из которого брали воду, свои припасы. Даже моя племянница не испытала никаких ужасов. Мы ей объяснили, что нам пришлось пойти в подвал, потому что какие-то плохие парни ссорились”.

“Жили при свечах и фонариках 3 недели. Имели аккумулятор, поэтому у нас не было темноты. Когда свечи закончились, мы собрали остатки воска и сделали из него ещё одну свечу. Вот так мы экономили. Днём мы готовили, убирали. Вместо хлеба пекли из муки блины, варили борщи. Когда газа и отопления не было, готовили на открытом огне, так проходили дни. Играли в настольные игры с племянницей, веселились, просто выживали, день за днём. Только спустя некоторое время мы узнали, что открываются гуманитарные коридоры. Вы себе не представляете, что подобное может происходить, когда над головой пролетают ракеты и, когда слышишь выстрелы вдалеке. Об эвакуации мы узнали случайно, на какое-то время появился сигнал на телефоне. Соседи рассказали нам об открытом гуманитарном коридоре. Они знали, что у нас есть ребёнок и что мы хотим уехать. Нас сразу собрали, воспользовавшись моментом, когда не было боя. Мы были большой группой, в основном пожилые люди. Нам удалось благополучно покинуть город, хоть нас и обстреливали, но ничего серьезного не произошло. В Бердянск приехали за два дня. На КПП было слишком много людей, мы не могли ждать на морозе где-то в поле. К счастью, нам разрешили переночевать в соседней деревне. Оттуда мы поехали в Запорожье на два дня и потом во Львов ещё на один день. В целом, дорога до границы с Польшей заняла у нас около недели. Мы были в Польше три дня, затем решили поехать в Словакию”.

“Уезжая, мы увидели всю полноту войны. Город, который мы знали, исчез. Улиц не существовало, были только руины. За последние годы наш город действительно значительно изменился и стал поистине европейским городом. Сейчас его просто нет. Мы видели улицы с множеством трупов. Приходилось идти прямо сквозь них, чтобы случайно не наступить на неразорвавшиеся гильзы или бомбы. Были и улицы, где было намного хуже, где тела лежали на других телах. Мы закрывали глаза нашей племяннице, чтобы она этого не видела. Ей три года, если ей никто не расскажет о войне, она сможет совсем о ней забыть. К счастью, мы не видели своими глазами худших мест”.

“Поездка в Запорожье была сложной из-за шедших там боёв. Вы стоите в поле и, вдруг слышите стрельбу где-то вокруг себя. Вы пытаетесь убедить себя, что в Вас не будут стрелять. Идёте по разрушенным дорогам, везде видите сгоревшие машины, много бродячих собак, брошенных хозяевами. Нам повезло, нам везде помогали. В Бердянске нас встречали люди со слезами на глазах. Они дали нам еду, место для сна. Мы видели, как люди переливают бензин из одной машины в другую, просто чтобы помочь друг другу. Вся Украина помогает друг другу, война объединила весь народ. Во многих случаях совершенно незнакомые люди в данный момент ближе к Вам, чем Ваша собственная семья. Они дают Вам всё, и они дают вам это от всего сердца. Меня очень удивило, что, объединившись, людям стало как-то лучше, несмотря на всё это”.

“Журналистику я изучала дома. Стараюсь поддерживать связь со своими одноклассниками и друзьями. Некоторые остались дома, особенно в более тихих уголках страны. Другие уехали, а с некоторыми из них я вообще не общаюсь. Отец остался в Мариуполе, у нас нет о нём известий со 2 марта, так как он жил в другом районе города. Его ищет вся семья, но пока безуспешно. Общаемся с остальными членами семьи и близкими. Многих мы нашли благодаря спискам эвакуированных или по спискам гуманитарной помощи. Всех близких мы нашли, но надо найти отца. Ему 48 лет”.

“У нас есть родственники в России, друзей нет. Они очень поддерживают и переживают за нас. Даже если они захотят помочь, они как капля в море. Их стремление к миру слишком мало, чтобы остановить войну”.