Анастасия

Воскресенье, 13. марта 2022, Девин, 17. день войны

… подвал мог бы стать братской могилой... 

«24того утром, я как обычно готовилась идти в детсад на работу, когда по телевидению наш президент объявил военное положение. Вся Европа, вся Америка об этой угрозе уже долго говорили. Я также к этому готовилась. Почти меся, у меня стоял упакованный чемодан возле дверей, но я еще не знала, что с ним буду делать. Вопреки всему я еще пошла на работу. Телефонная связь начинала пропадать, перед банкоматами образовались очереди, около бензоколонок были пробки. Наконец то, я пришла на работу. Там меня ждала коллега и 5 детей. Так как у нас никакого убежища не было, мы решили с детьми оставаться далеко от окон между стенами. Уже тогда мы слышали первые взрывы. Это русские бомбардировали военную базу возле нашего города»… 

«Тревоги звучали без остановки. Спать получалось максимально 3 часа. С мужем мы дежурили, что бы всегда один из нас мог разбудить остальных, в случае атаки. Дочка не могла заснуть. Ей всего лишь 9 лет. Я очень слабый человек, признаю, не знаю, как бы ее спасала. Иногда у меня ощущение, что она лучше с этим всем справляется, чем я. Единственное убежище, про которое я знала, было в 15 минутах от нас. Подвал не самое лучшее место для укрытия перед бомбардированием. Кирпичный дом полностью не разрушится, но панельные дома падают как карточные домики. Я знала, что именно в таких местах нам прятаться нельзя. Убежище было скоро переполнено, и многие люди там оставались на всю ночь, потому что тревога звучала каждого полчаса. Даже уже места для всех не было». 

«Я не могла только так сидеть и ничего не делать. С мужем мы учились, как делать коктейль молотова. Мы старались помогать, как только могли. Помогали как волонтеры с переездами, со снабжением, денежно. Муж до сих пор остался помогать. У него не было военной службы, никогда не держал оружие в руках, он армии не нужен. По крайней мере, пока есть, кому воевать. Нам повезло, что мы не успели переехать в новую квартиру рядом с аэропортом в Гостомеле, который сейчас бомбардируют. Вы знаете, мы жили отдельно. Муж работает в Киеве, и я с дочкой жила в другом месте. Сейчас не знаем, стоит ли наш дом, и где и как будем жить вообще». 

«Я долго не могла принять окончательное решение. Мой дядя и отец со мной сорились, не верили, что русские будут сровнять города с землей. Думали, что просто приедут, поменяют президента, и все быстро закончится. Что у них все получится, так быстро как в Крыму, Донецке или Луганске. Но я знала, что существует много людей, которые будут сражаться, защищать свою страну, что они так, как и я хотят жить по-другому. Изначально я хотела поехать к дяде в деревню, но и там часто летали истребители, и бомбардировали недалекие точки.  Если бы я не уехала, мой муж бы не мог полностью сосредоточиться на добровольческую службу. Сейчас мы оба успокоились. Каждый день созваниваемся, скучаем друг по другу, но он счастливь, что я и ребенок находимся в безопасном месте». 

«Дочка ничего не понимала, самое сложное было, когда мы прощались с мужем, и я ее не могла от него оторвать. Путь до границы, нам занял приблизительно день. Я очень благодарная за то, как нас тут люди приняли, за то, что здесь спокойное небо, хотя громкие звуки самолетов могут напугать.  Дома я даже кофе варить не могла, так как звук кипящей воды, мне напоминал звуки истребителей. Ужастики меня тоже больше не интересуют, хотя до войны мы их с мужем любили смотреть, вместо них у нас сейчас новости. Благодарю всем, которые защищают нашу родину и наш город, который пока стоит. Надеюсь, что нам будет куда вернуться, и все будем в порядке. Сестра не хочет уехать, у нее муж служит в армии. У них двое детей. Дома остались и мои родители, бабушка, которой 84 года. У нее проблемы с ходьбой, не может при каждой тревоге бежать в подходящее убежище. Старается жить нормальней жизнью, но с сознанием, что подвал мог бы стать братской могилой». 

«С мужем мы обсуждали, как наша страна почти бесплатно получила независимость после распада Советского Союза. Другим странам в своей истории приходилось воевать, что бы такого привилегия добиться. Сейчас наша очередь. 30 лет свободы. наверное не хватило. Это страшно, что люди должные умирать. Многим не куда будет вернуться, другие не вернутся вообще. Каждый день молюсь, что бы снова увидеть моих родных. Испытываю радикальную переоценку ценностей. Например, с дочкой мы всегда хотели собаку, но так как мы собирались переехать, не было времени и простора для этого. Сейчас бы я эту собаку купила без вопросов, только что бы нам было куда вернуться. Я очень хочу вернуться»!